не сбегу. Во что бы то ни стало.
Замок во входной двери повернулся, и я невольно вздрогнул. Но конечно, то была всего лишь Жасмин. «Всего лишь» — в том смысле, что не тот, кого нужно опасаться. Я был очень рад её видеть.
— Как дела? Как мама?
Она пожала плечами:
— Всё как обычно.
— Ты рассказала ей что-нибудь? С кем ты и чем занимаешься?
— Нет, конечно. Зачем ей лишние тревоги? У меня была идея рассказать ей, что я встречаюсь с тобой — на случай, если ты всё-таки маньяк, — она улыбнулась, — но тогда было бы много лишних расспросов: она бы подумала, что ты — мой парень или что-то вроде.
— А я, конечно, даже не что-то вроде, — я театрально вздохнул, пытаясь скрыть то, что меня очень интересует этот вопрос.
— М-м… А ты хотел бы? — Жасмин задорно улыбнулась.
— А если я скажу «да»? — я продолжил эту игру, надеясь, что выгляжу убедительно.
Жасмин подошла ко мне вплотную и, глядя в моё лицо снизу вверх, хитро сказала:
— А ты попробуй.
Сам себя загнав в угол, я смутился: запутавшись, где игра, а где — нет. Или от близости Жасмин.
Она, смягчившись, вздохнула:
— Ладно, не мучайся. Я знаю, что у тебя проблема со словами, — она отступила назад, — Вернее, с тем, чтобы выражать ими чувства.
— Может быть, ты научишь меня? — спросил я, всё ещё смущаясь.
Она улыбнулась:
— Я и сама — не большой мастер. Но если хочешь, могу попытаться.
И уже серьёзно добавила:
— Хотя лучше я приму тебя таким, какой ты есть. Тем более, для меня это не большой недостаток.
— Да, я хочу, чтобы ты была моей девушкой, и чтобы мы встречались, — выпалил я, немного неожиданно и для себя самого. Но я чувствовал, что должен сказать это сейчас.
Почему так трудно признаться другому человеку даже в том, что он и так знает? Потому что одно дело догадки, мысли и намерения, и другое — их открытое объявление.
Несколько мгновений Жасмин молча смотрела на меня. Она явно не ожидала, что я всё же произнесу это, и именно в этот момент. Она снова приблизилась ко мне, обвила мою шею руками и поцеловала. Через секунду я тоже целовал её, тихонько скользя руками по её спине и длинным шёлковым волосам. Она казалась мне такой хрупкой, что я боялся обнять её крепко. И я всё ещё не решался.
Жасмин чуть отстранилась и смущённо взглянула на меня, а потом и вовсе выскользнула из моих объятий, отступив на шаг. Как будто она сама немного испугалась нашего внезапного порыва.
Что ж, на большее я и не рассчитывал.
Жасмин шагнула ближе и взглянула на меня чуть исподлобья:
— Ты… Тебе надо быть увереннее в себе, — сказала она немного сердито, — Ты вообще-то симпатичный, ты знаешь об этом? И… лучше многих.
— Вообще-то, комплименты положено женщинам делать, — я улыбнулся, смущаясь не то от её слов, не то от собственной неуклюжести.
— Хм. Ну, поскольку я их от тебя не дождалась, то решила взять всё в свои руки, — Жасмин ещё пыталась сердиться, но я видел, что она сдерживает улыбку.
— Что ты делал всё это время? — она уселась на диван и взглянула на меня.
— Навестил Оливера. Чему очень рад, — а ещё тому, что разговор сменил направление, — Потому что мы наконец-то поговорили не как ученик с наставником, а как взрослые близкие люди. Хм, и я, наверное, узнал о нём больше, чем за все предыдущие годы.
— Рада за вас. Думаю, вы оба в этом нуждались.
Я кивнул:
— Знаешь… я думаю, это твоё влияние. Ты всё время тормошишь меня. Ты разбудила во мне что-то. Вытащила меня из раковины. Оливеру этого не удавалось сделать — потому что он сам такой же как я. Да и Джеффри тоже. Ведь его шарм и позёрство — всего лишь маска.
Она кивнула:
— Да, я знаю.
Я улыбнулся:
— Я до сих пор до конца не привык, что тебе не нужно ничего объяснять.
Жасмин набрала воздуху и выдохнула:
— Нет уж, объясняй. Говори со мной, Виктор. Мне это нужно. Да и тебе тоже. Я хочу слышать твой голос, — она смотрела на меня снизу вверх: маленькая, немного сердитая, но при этом очень нежная.
— Да. С тобой мне хочется говорить, — я переступил через свои глупые страхи и обнял её, крепко, но бережно, стараясь передать ей всё то тепло, что было во мне. Которое рождалось благодаря ей. И я хотел его вернуть.
Несколько мгновений мы так и стояли, молча, замерев. Потом Жасмин, не размыкая объятий, сказала:
— Наверное, уже пора.
Я чуть отстранился и посмотрел на неё, встретив взгляд уже столь дорогих зелёно-карих глаз.
— Пора отправляться в сон.
Да, пора. Пора сделать следующий шаг.
Я оказался в толпе. Плотной колышущейся зыбью она обволакивала меня, постепенно подталкивая куда-то. Жасмин рядом не было. Я попытался оглядеться, но всё, что я видел вокруг, было море людей, наполнявшее большой продолговатый зал. Метро. Да, это похоже на вестибюль метрополитена с платформами по бокам, и толпа, колыхаясь, несла меня к одной из них. Эти люди вокруг… я присмотрелся к ним — не все из них были лишь образами. А это значило, что кто-то притащил в один сон и удерживает несколько десятков, а быть может, и сотен людей. И этот кто-то — мой брат. Его возможности явно превосходили мои.
Я крикнул:
— Жасмин! — в надежде, что она отзовётся. Но если так и было, я не услышал её голос в гудении толпы. Но зачем столько людей? Несмотря на свой образ жизни отшельника, я не боялся быть в толчее. Не боялся метро и поездов. Жасмин. Жасмин боится толпы. Вот почему. Но… как он узнал?
— Жасмин!!! — я подпрыгивал, пытаясь смотреть поверх голов. Но Жасмин с её ростом легко не заметить и рядом. Нет, Виктор, ты всё делаешь не так. Это же сон. Постарайся почувствовать её. Попробуй разогнать толпу.
Толчея усилилась. Меня пихали и толкали, и влекли куда-то. Невозможно сдержать натиск, зацепиться за что-то. Я был словно щепка в водовороте. И в какой-то момент не почувствовал опоры под ногами. Я куда-то падал. Но падал недолго — я оказался стоящим на путях метропоезда. Толпа колыхалась плотной стеной у самого края перрона, лишая возможности взобраться на него — меня отпихивали обратно, наступая на пальцы. Я огляделся: вместе со мной на пути свалились ещё несколько человек. И некоторые из них были настоящими людьми, не проекциями. А значит, реальность кошмара могла
